Каникулы Энн
Надежда Мишина
Чтобы разгадать тайну волшебного кольца и амулета, Энни и её друзья преодолевают козни заколдованного старика, спасают любимого кота, ...
Ребенок и восприятие времени
Время в детской книге — очень важное понятие, поскольку книга помогает юному читателю увидеть свое место в мире, ощутить взаимосвязь истории и современности, выстроить свой собственный хронотоп.
Прежде всего нам надо понять, как ребенок ощущает время. Его жизненный опыт не позволяет пока представить, чем тысяча лет отличается от семидесяти. И та, и другая цифра вполне укладываются в понятие «давно» или «нескоро». Точно так же «давно» и «нескоро» будет год, месяц, а иногда даже и неделя. В сознании ребенка, младшего подростка события, происходившие в разные отрезки времени, не растянуты в линейку по временно?й шкале, а спрессованы и происходят словно бы одновременно, но в разных плоскостях. Для ребенка Спартак, Ричард Львиное Сердце, Джим Хокинс, Пушкин и Чапаев — современники, потому что все они были «давно». Детское ощущение времени очень точно передано в сказках екатеринбургской писательницы Светланы Лавровой, где люди XX–XXI веков при желании могут встретиться с древними богами. Да что с богами! В «Острове, которого нет»1 взаимодействуют и боги, и люди, прожившие на этом острове не одно тысячелетие просто потому, что без них, именно без этих людей остров немыслим, и наши условные современники.
При такой «спресованности» времени, которая происходит в детском сознании, вполне естественно, что к давним событиям юный читатель подходит с меркой сегодняшнего дня. (тем более, что этим грешат и многие взрослые). Поэтому в детской книге допустимы бывают даже некоторые анахронистические вольности, как, например, в «Евангельских рассказах» Майи Кучерской.
«— Раньше люди думали так, — объяснял Господь ученикам. — Если тебе сделали что-то плохое, то же самое можешь сделать и ты. Только не больше. Называлось это “око за око, зуб за зуб”. Люди хотели, чтобы была справедливость, а получалась месть. А нужно жить совсем по-другому. Тебя ударили — а ты не дерись. Тебя дразнят — а ты прости. Будь добрым. Даже к тем, кто тебя обижает. Жалей всех и молись за обидчиков.
1 Лаврова С. Остров, которого нет. — Екатеринбург: Сократ, 2009.
Еще Он говорил:
— Раньше было так. Попросил у тебя сосед рубашку — и ты отдал ему рубашку. А я говорю вам: попросили рубашку, отдай и куртку.
— А шапку? — спросил Петр.
— И шапку, — ответил Иисус.
— И варежки? — удивился Иаков.
— И варежки.
— Тогда мы замерзнем, — зашумели ученики. — Нам не в чем будет ходить.
— Не бойтесь, — ответил Иисус. — Посмотрите на снегиря, на синичку. Видите, какие у них перышки, как они красиво одеты. И они не мерзнут. Это Господь одел их в такую красивую одежду. А вы для него любимые дети. Он вам даст одежду еще лучше, еще теплей»2.
Приведенный отрывок вызвал у многих родителей, прочитавших книгу, недоумение и споры: какие ж в Палестине во времена Христа куртки, шапки, варежки?! Автора обвиняли чуть ли не в безграмотности и обязательно указывали на анахронизм. Между тем здесь анахронизм использован вполне логично и уместно как прием. На знакомых современному дошкольнику понятиях объясняются евангельские заповеди. Целью автора было именно это, а вовсе не обучение маленького читателя истории. В этом тексте время, его ощущение в общем не важно: когда ребенок подрастет, у него будет возможность прочитать, скажем, «Медный лук» Элизабет Спир3 или «Бен-Гур» Лью Уоллеса.
Кстати, в двух этих книгах можно найти приметы не только того времени, о котором они повествуют, но и того, когда были написаны: насколько сентиментально-описателен «Бен-Гур», настолько строен и лишен излишних «соплей» «Медный лук». Но к этой теме мы еще вернемся, после того как поговорим о времени описываемом.
Приметы времени в книгах: вещи, быт
Иногда для того, чтоб показать время, достаточно нескольких точных и емких деталей вещного мира. Вот как показывает через вещи свое «детское время» Марина Бородицкая в не совсем детском (но всё же для детского чтения подходящем) стихотворении:
Встаньте, кто помнит чернильницу-непроливайку, Светлый пенал из дощечек и дальше по списку: Кеды китайские, с белой каемочкой майку,
И промокашку, и вставочку, и перочистку. Финские снежные, в синих обложках тетради, День, когда всем принести самописки велели, Как перочистки сшивали усердия ради,
С пуговкой посередине, — и пачкать жалели. Встаньте, кто помнит стаканчик за семь и за десять, Пар над тележками уличных сиплых кудесниц, —
С дедом однажды мы в скверике при Моссовете Сгрызли по три эскимо, холоднейших на свете. Разные нити людей сочленяют: богатство, Пьянство, дворянство… порука у всех круговая, Пусть же пребудет и наше случайное братство: Встаньте, кто помнит, — и чокнемся, не проливая!
Казалось бы: как просто! Бери детали эпохи, вставляй в книжку — и получай портрет времени. На самом деле, конечно, добавленные в тексты мобильники и интернеты не делают эти самые тексты более современными. Вот пример:
«Зазвенел телефон — мама звонила по своему мобильному:
— Ты дома? Я уже у подъезда. Откроешь мне? Опять забыла ключ!
Сейчас это было как раз очень кстати.
Женя сняла ногу со стены, захлопнула книжку, быстро вставила ее на полку — на место, между четвертым и шестым томом.
Она не поняла на последней странице одно слово, но у мамы спрашивать бесполезно. Она всегда отвечала одно:
— В доме не менее двадцати словарей. По крайней мере в трех ты можешь найти ответ на свой вопрос.
Пока мама ехала на лифте до 12-го этажа (Женя точно знала, сколько идет лифт: 55 секунд; за это время она успевала выучить четыре английских или три французских слова; английские слова почему-то запоминались быстрей), Женя думала, почему мама не разрешает ей читать рассказы Бунина. И еще поясняет:
— Пока читать его тебе незачем.
— А когда будет зачем?
4 Цит. по книге: Бородицкая М. Прогульщик и прогульщица. — М.: Самокат, 2009.
— Когда повзрослеешь.
— А когда я повзрослею?
— Все в разное время взрослеют. Может быть, в восемнадцать лет. А может, еще позже.
— Если я не буду читать взрослые книги, я вообще никогда не повзрослею!
Папа был на стороне Жени. При ней он с мамой не спорил — считал, видно, что это не-пе-да-го-гич-но. Но Женя, конечно, всё, что ей надо, подслушивала — не такая обширная у них квартира, и вообще, если хотят секретничать, пусть выходят на улицу. И она подслушала, как папа говорил:
— Книг, которые читать рано, не бывает. Бывают только такие, которые читать поздно.
Женя была с ним согласна — однозначно, как любит говорить ее подруга Зиночка.
Это если все книги откладывать до восемнадцати лет, то потом и институте учиться некогда будет! Там ведь задают еще больше, чем в школе.
Женя услышала, как подъехал лифт, и побежала открывать маме дверь.
Были новости — мама через два дня отправляется в байдарочный поход на десять дней.
Родители всегда ходили на байдарке вместе. Женю они брали с собой с четырех лет, но только когда шли одни — или в «семейные» походы, с несколькими детьми. Потом Женя выросла, стала очень спортивной и в прошлом году заправски прошла с родителями по одной из рек Средней Карелии.
Папа только что улетел на две недели на конгресс в Мексику. Тут неожиданно заболел знакомый байдарочник, и получалось, что одна из байдарок пойдет с единственным гребцом, что в тяжелом походе не положено. Друзья уговорили маму присоединиться к ним. Поход предполагался очень трудный, в приполярной тундре, и Женю мама взять не могла.
Вообще-то они с мамой в первую неделю ее отпуска собирались совершить давно задуманное турне по подмосковным музеямусадьбам. Теперь это дело откладывалась, а отправить Женю куданибудь из летней Москвы мама уже явно не успевала. На секунду у Жени мелькнула сумасшедшая мысль, что она останется на две недели одна. Одна!..
У нее мгновенно возникли очень серьезные планы на это время. Молнией пронеслось давнее жгучее желание влезть в Интернет на всю ночь и, во-первых, найти и скачать наконец всё, что относится к жизни ее любимого зверька — тушканчика, а потом сходить по давно присмотренному и дважды наспех посещенному адресу ece4co.vis.ne.jp/shockwave8/tamaneco.html. Она хотела посмотреть более внимательно древнюю-древнюю игру, в которую, когда ее еще на свете не было, играли некоторые люди целый день с заходом в ночь. И вообще заглянуть на oldgames.ru — старые игры, как и старые игрушки, Женю всегда интересовали, но днем ей сидеть в Интернете несколько часов подряд никто бы не позволил, а ночью, когда это, как известно, намного дешевле, — тем более. Но главное, главное — Женя враз решила, что вот когда она наконец сделает ремонт в своей комнате — и распишет стены!..
Давно был готов целый альбом эскизов и даже подкоплены небольшие средства. Но когда Женя пыталась представить себе, как говорит родителям: «Итак, дорогие папа и мама, в субботу я начинаю ремонт своей комнаты. Не беспокойтесь, я все сделаю сама
— не оторву вас от ваших дел ни на минуточку! Но только сделаю так, как я хочу, — хорошо?» — она сразу видела, как на экране, очень выразительную реакцию родителей, причем обоих (в подобных случаях они всегда были заодно).
И тут на немой вопрос, ясно обозначившийся в округлившихся Жениных глазках, мама, глянув искоса, ответила:
— А к тебе в тот же день приедет тетя Вера. Я с ней уже договорилась. Так что на вольницу не рассчитывай. Я бы и не поехала, если б не Вера. И сними, пожалуйста, ногу со стены, когда я с тобой разговариваю»
Такая, право, удобная для разбора цитата, что прямо трудно остановиться.
Итак, что мы здесь имеем?
Во-первых, материальные приметы времени: мобильный телефон, компьютер, Интернет. Один из данных в тексте интернетадресов ведет на японоязычный сайт, понять на котором хоть что-либо нашему читателю не представляется возможным. Вообще переадресация читателя к сайтам выглядит механическинепродуманной: почему в тексте с явной претензией на образовательность не сказано, где можно найти материалы о тушканчиках (познавательная составляющая), но есть отсылка к двум ресурсам, один из которых игровой, а второй — вероятно игровой? Впрочем, это не имеет отношения к приметам времени в произведении, а мы говорим о них. И в этом смысле очень показателен следующий момент: «Она не поняла на последней странице одно слово, но у мамы спрашивать бесполезно. Она всегда отвечала одно:
— В доме не менее двадцати словарей. По крайней мере в трех ты можешь найти ответ на свой вопрос».
Та девочка, которую хотел бы изобразить автор, действительно может не любить пользоваться словарями. Бумажными. Но не
«пробить» непонятное слово по интернет-поисковику, не посмотреть его в Википедии — нонсенс для современного интеллектуального подростка, дружащего с компьютером. Так что героиня Чудаковой много теряет в своих претензиях на современность. Байдарочные походы, которыми увлекаются родители Жени, тоже несут на себе отпечаток чего-то такого… винтажного, явно актуального для автора и совершенно несовременного для абсолютного большинства юных читателей. Устарели также строение фраз, диалоги и навязчивое желание автора сообщить читателю, чем и как на самом деле должны заниматься дети из интеллигентных семей. Вся стилистика с ужасом напоминает о самой кондовой литературе соцреализма. Так что, несмотря на мобильник и Интернет, современной книги не получилось.
Бывают и обратные ситуации. Иногда автор хочет рассказать о делах давно минувших дней, но…
«Но если у трактира тот выглядел вполне обыденно, одет был в полушубок наподобие епанчи, то на сей раз смотрелся просто щеголем: лаковые сапоги, шинель с бобровым воротником, фуражка с кокардой. И держался еще более прямо, может, оттого и казался выше ростом, чем в прошлый раз. А по тому как он, прощаясь со швейцаром, приложил руку к козырьку фуражки, Петя окончательно заключил, что тот офицер в отставке и ушел в отставку совсем недавно»
Здесь вроде бы мы видим приметы давно минувшей эпохи: епанча, шинель с бобровым воротником и т.п. Дают эти приметы образ
времени? Нет. Они дают только образ безграмотного автора, который не умеет пользоваться ни словарями, ни Википедией. Полушубка наподобие епанчи быть не может, потому что не может быть никогда: епанча — это широкий длинный плащ без рукавов, но иногда с отложным воротником или капюшоном. Шинель с бобровым воротником — тоже предмет из разряда фантастики: в начале XX века, когда происходит действие повести, бобровый воротник мог быть только на штатской шубе, пальто. Пышные меховые воротники на офицерских шинелях остались к тому моменту в далеком прошлом. А уж чтоб офицер, даже отставной, отдавал честь швейцару — такого и вовсе быть не могло. Разве что швейцар, служа в полку того офицера, выслужил награду «За личную храбрость». Но уж больно шанс невелик. Таким образом «приметы истории» оказываются лишь приметами современной авторской невнимательной торопливости и если уж создают образ какого времени — то только настоящего.
Приметы времени: ощущения
Дух времени в книгах может передаваться через ощущения, запахи, звуки. «В амбарном городке вымирают голуби. Ветер шуршит в пустых амбарах страшным словом “разруха”.
— Свистит разруха сквозь оба уха, — говорит наш сторож Мокеич, горестно наблюдая за тем, что творится в школе.
А в школе происходят такие громкие дела, что лошади на улице пугливо косят глаза на нас или шарахаются на другую сторону улицы. Целый день гремит в школе «собачья полька»: одним пальцем — до! ре! ре!.. до! ре! ре!.. си! ре! ре! Пианино волокут по коридору. Его возят из класса в класс на свободные уроки.
Класс обращается в танцульку. Ученики открыто уходят с уроков.
“Карапетик бедный, отчего ты бледный?.. Оттого я бледный, потому что бедный…” Учитель после звонка ловит в коридоре учеников и умоляет их идти на урок.
— Вы же хорошо учились, — с отчаянием говорит добрый математик Александр Карлыч, поймав меня за рукав. — Идемте, я вам объясню преинтересную штуку относительно тригонометрических функций угла. Прямо удивитесь, до чего интересно. Чистая беллетристика.
—
Из вежливости я иду. Мы входим в пустой класс. До, ре, ре!.. До, ре, ре! — слышится из соседнего. Александр Карлыч садится за кафедру. Я занимаю переднюю парту. Все чин чином, только учеников нет. Класс — это я.
— Пожалуйте к доске, — вызывает меня математик.
Рядом с доской я вижу расписание уроков на завтра. Ого! Завтра трудный день! Пять уроков. Первый урок — пение, второй — рисование, третий — чай, четвертый — ручной труд, пятый — вольные движения.
— Ну-с, начнем, — обращается Александр Карлыч к пустому классу. — Дан угол альфа…
До! ре! ре!.. До! ре! ре!.. Си! ре! ре!..»
Вот он образ эпохи: разруха в головах, растерянность, обманчивое ощущение вседозволенности и ожидание перемен. Время зафиксировано в этом тексте даже без специфических примет материальной культуры.
Время фиксируется через ощущения и в повести Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак «Время всегда хорошее», где меняются местами мальчик из 1980 года и девочка их 2018. Авторы, описывая впечатления героев от нового времени, от непривычного мира, показывают таким образом и образ того времени, откуда персонажи «прибыли».
«Я осторожно открыла дверь и пару секунд мы с неизвестной девочкой рассматривали друг друга.
— Олька, — сказала она шепотом, — Олька, ты чего так смотришь?
— Как? — спросила я.
— Странно как-то, — ответила девочка и вошла в квартиру.
Чувствовала она тут себя как дома, разулась, закрыла дверь и пошлепала в мою комнату.
— Ой, а чего вы шторы сняли? Стирать? А что это у тебя тут пельменница валяется? А ты совсем ничего не помнишь? А представляешь, мне вчера Женька сказал, что если б он полетел на луну, он бы мне оттуда открытку прислал. Как ты думаешь, это значит, что я ему нравлюсь? Или он так, треплется, как обычно?
Девочка говорила без умолку, а я слушала ее, слушала. Если это переход на следующий уровень, то должен же быть смысл во всей
этой болтовне? Или ей нужно задать правильный вопрос? Может быть, она должна мне передать важный предмет?
— А что ты мне принесла? — спросила я.
Девочка Ира осеклась на полуслове и задумалась.
— А что? Я что-то должна была принести? — спросила она. И вдруг лицо ее просветлело, и она сказала:
— Точно! А я и забыла! Смотри, что у меня есть!
Она достала из кармашка, разгладила и протянула мне на ладошке, как величайшую ценность, маленькую бумажку. По тому как она на нее смотрела, с придыханием и почти не дыша, я поняла, что это безусловно оно — ключ, которые переведет меня на следующий уровень.
Я так же нежно взяла бумажку в руки, развернула ее и застыла.
— Что это? Это ключ? — спросила я.
— Это Дональд Дак! — гордо ответила она, — У Катьки вчера выменяла. Помнишь, ей в прошлом году дядя жвачку из-за границы привез?
— Не помню, — ответила машинально.
— Ой, Олька, как же я забыла…— глаза у Иры тут же наполнились слезами, — Оленька, ты не переживай, ты вспомнишь, я тебе всё расскажу, хочешь?
И Ира кинулась меня обнимать. Я стояла как истукан и ничего не соображала. Никогда в жизни ко мне не лезли обниматься посторонние люди, это было так дико, что сразу захотелось удрать. Но удирать было некуда, сзади стояла кровать, и единственное, что я могла сделать, чтоб вывернуться из объятий, это сесть на нее. Села. Ира тут же шлепнулась рядом, обняла меня за плечи, прижалась и зашептала в ухо.
— Олечка, я так соскучилась по тебе, в школе без тебя плохо. Катька со Светкой, Ленка с Наташкой, а я всё одна да одна. Хорошо, что Аленка заболела, вернее, плохо, что она заболела, но зато у второй Ольки, у Шиловой, теперь тоже подружки нет, так мы вместе. Но ты не подумай, как только ты придешь, я с тобой буду! А ты когда придешь?
— Я не знаю пока, — выдавила я из себя.
Посмотрела на бумажку в руках, и поняла, что надо брать инициативу беседы в свои руки, а то у меня от этих ненужных подробностей крыша поедет.
—Ты мне обещала про жвачку рассказать, — сказала я.
— Что? — Ира посмотрела на меня круглыми глазами, — Ах, да… Ну, жвачка. У Катьки выменяла. Хочешь, подарю?
— Как выменяла?
— На то синее стеклышко, помнишь?
— Не помню.
— Ой, Оляяя, — Ирины глаза опять наполнились слезами, и она прижалась ко мне щекой.
Я испугалась, вскочила, отошла к стенке. Постаралась собраться с мыслями.
— Не плачь, — выдавила я из себя, — Лучше рассказывай.
— Что?
— Всё. Про жвачку.
— Да далась тебе эта жвачка! Это что, для тебя так важно?
— Да.
Ира внимательно посмотрела на меня и сказала.
— Да я не знаю, что рассказывать! Это наш с тобой любимый фантик, ты его тоже хотела, а Катька не давала. А вчера она вдруг говорит: «Давай меняться, стеклышко на Дака!» Ну, я и согласилась. Они «секретики» делали во дворе, и нужно им было синее стеклышко. А я наигралась уже, мне надоело.
— А зачем мне был этот фантик?
— Как зачем? — удивилась Ира, — Чтоб был. Красиво.
Я внимательно посмотрела на бумажку в руке. Фантик и фантик.
В голову б не пришло его хранить.
— А жвачка где? — спросила я.
— Да съели давно, — пожала плечами Ира, — Ее ж год назад привезли, ты чего, не помнишь? Ах, да… А хочешь, я тебе покажу, где твоя коллекция лежит?
— Хочу…
Ира бодро полезла в мой стол и вытащила оттуда картонную коробку. Боже, сколько там оказалось всякой ерунды! Какие-то блестящие бумажки, разбитые бусинки, фантики, значки, стеклышки. Если ключ где-то здесь, я его никогда не найду…»
В тексте очень хорошо видно, как вступают в противоречие две системы ценностей, как изменился стиль общения подростков за тридцать с лишним лет. Время зафиксировано, причем сразу в двух точках.
Приметы времени: язык
Но всё же главное, по чему мы определяем настоящее или прошедшее время детской книги, — это авторский стиль, лексика, проблематика и скорость развития сюжета. Всевозможные
«ангельские личики», «золотые кудри», «глазенки» неудержимо пахнут нафталином. Усредненный ребенок без каких бы то ни было индивидуальных признаков и мыслей пахнет нафталином. Высокопарные неживые диалоги пахнут нафталином.
«Стояла ненастная осенняя ночь. Сильный ветер безжалостно кружил по воздуху хлопья мокрого снега, фонари жалобно мигали на мало-освещенных улицах, а редкие пешеходы торопились в свои дома, чтобы укрыться от ненастья.
Из ворот большого четырехэтажного дома выбежала девочка, укутанная с головою в теплый байковый платок, мало, однако, предохранявший ее от холода и сырости, и опрометью бросилась вдоль улицы, по направлению к освещенным окнам аптеки.
Достигнув подъезда аптеки, девочка высвободила из-под платка ручонку и изо всей силы стала стучаться в дверь.
Но на стук ее никто не выходил на крыльцо, и, несмотря на усиленные удары маленькой ручки, всё было по-прежнему тихо и спокойно за дверью.
— Господи, — невольно пронеслось в головке стучавшей девочки, — что же делать? Ведь если меня не услышат в аптеке, — мама останется без лекарства, а ей так плохо приходится по ночам, когда она не принимает микстуры, которую прописал доктор!..
Девочка еще сильнее принялась колотить крошечными кулачками в дверь.
Усилия ее не прошли даром. За дверьми послышалось шлепанье туфель, щелкнула задвижка, и на пороге перед лицом смущенной девочки предстал сгорбленный старик-аптекарь с сердитым, заспанным лицом.
— Что случилось? Что такое? За
чем ты так отчаянно стучишь в дверь, когда есть звонок? — сердито закричал он на девочку, — и кто же так поздно приходит в аптеку? По ночам надо спать, а не тревожить людей. Целые ночи напролет не дадут покоя!
— Ах, простите Бога ради, добрый г-н аптекарь, — взволнованно произнесла оробевшая девочка. — Моя мама очень больна, она всё время кашляет; лекарство всё вышло час тому назад, а ей надо принимать его непременно, иначе болезнь ухудшится за ночь.
—
Сжальтесь, пожалуйста, и сделайте микстуру. Умоляю вас! Вот вам рецепт. Не откажите, добрый г-н аптекарь, приготовить лекарство, хотя теперь и поздно».9
Сравните этот отрывок, написанный более сотни лет назад, со следующим:
«При одной мысли, что они снова окажутся на морозе, ребятам стало зябко. Что и говорить, одеты они были явно не по сезону. В гостях у зайцев они отогрелись и совсем позабыли о том, что за окном свирепствует зима. Однако делать нечего. Дети тяжело вздохнули, поблагодарили тетушку Зайчиху и понуро пошлепали босыми ногами к выходу.
— Погодите! — окликнула их хозяйка. — Вы же замерзнете. Пойдемте, я поищу для вас пару хорошеньких шубок.
Зайчиха взяла подсвечник и поманила гостей за собой. Озадаченные, Варька и Никита последовали за хозяйкой и оказались в гардеробной, сплошь уставленной вешалками, на которых висело множество сереньких шубеек из заячьего меха самых разных размеров. Здесь так сильно пахло мятой, душицей, ромашкой и другими ароматными травами, что ребята дружно чихнули:
— А-а-апчхи!!!
— Будьте здоровы! — вежливо сказала тетушка Зайчиха и в свою очередь громко чихнула: — А-а-апчхи!!!
— Будьте здоровы! — хором пожелали ей Варька и Никита. <…>
—Однако мы с вами заговорились, а нам надо выбрать шубки по размеру.
— А чьи это шубки? — спросила Варька.
— Моих зайчат. Зимой все зайцы в белом щеголяют, а летние шубейки я чищу, латаю, чтобы к весне они были как новенькие. Видите, какие они серенькие и пушистые.
Тетушка Зайчиха по праву гордилась своей работой. Все одежки были чистыми и аккуратными, волосок к волоску. <…>
Разговаривая, Зайчиха споро перебирала шубейки в поисках подходящих. Наконец она выудила прехорошенькое меховое пальтецо с пелериной для Варьки и шубку попроще для Никиты.
— Вот, примерьте-ка эти.
— Ой, какая прелесть! Да тут еще и варежки! — воскликнула девочка, натягивая обновку и примеряя пуховые рукавички, которые висели в рукавах на резинке.
Шубки и впрямь были славные и сидели на детях так ладно, словно были сшиты специально для них. Пока ребята наряжались и оглядывали друг друга, Зайчиха достала из сундука капор и шапкуушанку и прибавила к ним две пары теплых меховых сапожек. Теперь путешественникам была не страшна никакая стужа. Хоть на Северный полюс отправляйся!
— А далеко живет Дед Мороз? — поинтересовался Никита.
— Для кого далеко, а для вас не очень, ведь вы идете вдвоем, — сказала тетушка Зайчиха.
— Ну и что? Разве от этого путь становится короче? — спросила Варька.
— А как же! Ровно в два раза, потому что его надо разделить пополам, — пояснила Зайчиха.
— Теперь понятно, почему в одиночку дорога кажется гораздо длиннее и скучнее! — догадался Никита.
— Молодец, правильно подметил. Где мир да лад, там дорога коротка, а где ссора да брань, там и вовсе с пути сбиться можно, — назидательно сказала тетушка Зайчиха.
— А может, вы с нами пойдете, тогда дорога будет еще короче?
Ну пожалуйста, — заканючила Варька.
Зайчиха умиленно посмотрела на девочку и сказала:
— Какая умница-разумница! Вмиг придумала, как дорогу еще укоротить. Я бы с вами пошла, будь я помоложе. Да стара я стала, уж не скачу, как прежде, а еле плетусь. Со мной вы, чего доброго, к Деду Морозу опоздаете. Лучше вам другого провожатого найти».10
Это пишет наша современница. Казалось бы, детская литература сильно изменилась — но нет: картонные персонажи, поучающий тон, старомодные выражения вроде «умиленно посмотрела на девочку» — время в этой книге навсегда прошедшее.
Подобные «навороты» сильно мешают читателю, книги из-за них в конце концов устаревают и выходят из обязательного круга чтения. Впрочем, некоторые «устарелости», если, конечно, в них есть сюжетный и проблематический стержень, можно спасти новым переводом. Например, Нина Демурова перевела викториански сентиментальную и поучительную Френсис Ходжес Бернет скупым жестким языком, убрав излишнюю «слезодавительность» — и
книги вновь стали читабельны для современного торопливого и несентиментального подростка. Хотя, конечно, ощущение «мне б ваши проблемы» от них всё равно сохраняется. Впрочем, возможно, Бернет — не лучший пример. Но вот то, что новый перевод дал в свое время новую жизнь в России и кэрроловской «Алисе», и Диккенсу, и «Гулливеру», — несомненный факт.
Что делает книгу современной
И, наконец, мы подошли к последнему, о чём должны сказать в теме, — к времени в детской литературе. Писатели всегда фиксируют в своих текстах время, но не всегда они это делают произвольно. Иногда проскакивают удивительные «оговорочки по Фрейду». Вот, например, уважаемая пожилая сказочница после долгого перерыва выпустила три новых сказки. И в одной из них между десятиили одиннадцатилетними героями происходит следующее: «Она выпрямилась и тут же очутилась в объятиях Альки. Он обнял ее властно, крепко, как будто имел на это право. Поля почувствовала его горячие жесткие губы на своих губах и, даже не подумав, обняла его за шею обеими руками. Она закрыла глаза, прижимаясь к Альке всё крепче, пока не хрустнули косточки у нее на спине».11
И в этом тоже примета времени. Нашего времени, где сокровенное выносится на всеобщее обозрение в телевизор, где дети начинают подражать увиденному в том же телевизоре, а взрослые начинают верить, что дети всерьез так думают и чувствуют. Оно, конечно, любопытно с культурологической точки зрения. Будет. Лет через сто. Но взрослому, который собирается дать ребенку в руки книгу с подобными приметами времени, возможно, стоит задуматься, не умножает ли он энтропию.
Итак, мы увидели, что актуальной детскую книгу делают не предметы и картины быта, а нечто совершенно иное. Актуальность произведения заключена прежде всего в его проблематике. Другими словами, «современными» равно могут быть книги о прошлом, настоящем, будущем, реальном и нереальном, созданные в любое время. Главное, чтобы они находили отклик у ны
нешнего читателя, чтобы проблемы героев были понятны, чтобы характеры были живыми и узнаваемыми. Книгу фиксируют во времени стиль повествования, язык, а также отношение автора к читателю. Старомодным делают текст назидательная позиция писателя, обилие уменьшительно-ласкательныъ суффиксов, вычурные многословные пассажи, надуманные проблемы. Обладающий такими особенностями текст оказывается трудным для восприятия, тем более, если «особенности» не были оправданы художественным замыслом и сверхзадачей. Книгу же, в которой чувствуется дух, нерв, язык времени, близкого к сегодняшнему, подростку будет читать значительно легче.
