Каникулы Энн
Надежда Мишина
Чтобы разгадать тайну волшебного кольца и амулета, Энни и её друзья преодолевают козни заколдованного старика, спасают любимого кота, ...
Типичные писательские и редакторские ошибки
В условиях, когда многие издатели считают редакторскую правку текста пустой формальностью, а редакторы даже и не слышали ни о Лидии Чуковской, ни о Норе Галь, мне кажется уместным приводить примеры как из изданных книг, так и из рукописей, поступавших на конкурсы детской литературы. Все цитаты приводятся анонимно.
Писательские и редакторские ошибки мы должны рассматривать уже хотя бы потому, что сперва юный читатель их не видит, а потом уж воспринимает как должное — и это портит его вкус, а заодно влияет на грамотность и ясность мысли.
Таких ошибок довольно много, и большая часть из них — грамматические типа чеховского «проезжая мимо сией станции и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа»5. Но у Чехова это сатира. А ведь пишут всерьез. Пренебрегая полученными в школе понятиями о синтаксисе, многие авторы неверно выстраивают в предложении отношения управления, так что смысл фразы меняется иногда на диаметрально противоположный. Как, например, у одной юной барышни-редактора в аннотации на книгу:
«в третьей части тетралогии о еврейской девочке шведской писательницы Анники Тор, которую родителям удалось отправить из захваченной фашистами Австрии в нейтральную Швецию, речь пойдет о…» Кого удалось родителям отправить? Шведскую писательницу Аннику Тор? Да нет, ее героиню. Но почему же тогда придаточное предложение относится к писательнице, а не к девочке? А ведь всех в школе учили задавать вопросы от главного слова к зависимому, от главного предложения к придаточному.
Второй тип ошибок связан с неверным словоупотреблением. Нежелание сочинителей лишний раз заглянуть в словарь приводит к тому, что по страницам детских книг расползаются собирающиеся фалдами хламиды, выстроенные в виде донжона башенки, гусары в венгерках и прочие кадавры. Если вы не видите в каком-то из примеров ошибки, не поленитесь проверить по словарям, что на самом деле должно быть. К неправильному словоупотреблению можно отнести и такой пассаж: «Когда лавочник пришел обратно в булочную, отшельник, вставший у прилавка, разговаривал с очередным покупателем, миловидным старичком, который жаловался ему на боли в спине». Если бы автор проверил себя по словарю сочетаемости, он бы выяснил, что миловидными бывают девушки, в крайнем случае — юноши. А вот старички могут быть милыми, симпатичными, славными, но никак не миловидными. Еще вариант — все слова вроде бы использованы правильно, но не все допустимы в детской книжке:
«Такую роскошь они видели только в фильмах и смотрели на все приготовления, как на фантастический сон после похмелья». В этом примере «похмелье» недопустимо не потому, что табуировано (оно не табуировано, и дети среднего школьного возраста, которым адресован этот текст, прекрасно его знают), а тем, что сравнение обращается к опыту автора, а никак не к опыту читателя. Мало того, ответственный и здоровый взрослый человек, наоборот, постарается уберечь ребенка от похмельного и вообще алкогольного опыта как можно дольше.
Третий тип ошибок можно обозвать цитатой из Тургенева:
«Друг Аркадий, не говори красиво!» или же известным призывом
«будь проще, и люди к тебе потянутся». Тяга к «красивым» словам, «красивым» фразам зачастую делает текст совершенно нечитаемым: «Необъяснимая пластика его тихой поступи была наполнена тайным смыслом, а его внутренняя невозмутимость распространялась на всё в округе…» Описать достойного старца можно было и более простыми средствами, чтобы читателю не пришлось терять время и силы на то, чтобы вникнуть в сложновыдуманный ход авторской мысли. «Его воображение не знало границ. Пускаясь в путешествие мирами своих персонажей, дядя Алекс настолько проникался ими, что образы, запечатленные на страницах своих книг, пытался воплотить в реальности. В привычную архитектуру ХХІ века он вплетал элементы Средневековья, в интерьерах комнат отражал культуру разных эпох». Длинные предложения с «красивостями» и здесь создают трудности для восприятия. Сочетание в одном сложноподчиненном предложении причастного и деепричастного оборотов и последовательного подчинения дополнений может быть хорошо в диктанте с грамматическим заданием, но категорически не подходит для увлекательного детского чтения. К красивостям можно отнести и неоп р а в д а н н о е и с п о л ь з о в а н и е т р о п о в , т о е с т ь изобразительно-выразительных средств языка: «Увидев, что его заметили, нос вздохнул и прошмыгнул в залу. И оказался толстым круглощеким мальчиком — с голубыми крыльями и большим передником, щедро обсыпанным мукой». Если уж автор пользуется метонимией6, то надо выдерживать ее логику. Нос не может оказаться мальчиком, он может принадлежать мальчику. Нос не может видеть, если, конечно, это не нос майора Ковалева. Он не вздыхает, а выдыхает (может делать это громко) и так далее. Не говорим уж о таким мелочах, что если мальчик с крыльями и передником, то это значит, что передник либо растет на мальчике, как крылья, либо мальчик его держит в руках. Потому что про надетый передник говорят «в переднике».
Четвертый тип ошибок — композиционный. Некоторые авторы очень любят давать неоправданно длинную экспозицию7, которая утомляет читателя еще до того, как начнется действие. У других действие разворачивается вяло и нелогично, в результате чего читатель утомляется даже в коротком рассказе, а развязка — ударный момент в конце произведения — оказывается смазанной.
Пятый тип ошибок — снова лексический, то есть связанный со словоупотреблением. Почему-то очень многие авторы уверены, что в детской книге должен быть переизбыток уменьшительноласкательных суффиксов. В результате на созданных ими страницах бегают ребятишки, моргают глазенки, стучат сердчишки, девчушки приглаживают растрепанные волосенки, карапузы топают ножонками, малютки тянут ручонки… Вас еще не тошнит? Вот и читателей тоже подташнивает.
Шестой тип ошибок относится к «стишкам» для старшего дошкольного и младшего школьного возраста. Сочинители этих виршей почему-то уверены, что «в стихах можно всё», а потому, ничтоже сумняшеся, допускают неоправданные инверсии, используют без художественной необходимости неверные формы слов («Последний месяц у зимы — неиствует она»), двигают ударения и лепят пластыри подпорок-междометий, нужных лишь для того, чтоб приблзительно вписаться в размер. Любят эти сочинители неточные рифмы («она — зла, космонавт — невпопад, дари — цвети» и т.п.), глагольные рифмы и нравоучения.
И, наконец, седьмой тип. Это ошибки, если так можно выразиться, идеологические. Имеется в виду, что автор навязывает читателю некие неприемлемые модели поведения или же хода мыслей: «С тех пор Коля открыл для себя в Интернете массу всего интересного. Он смотрел иностранные мультики с титрами и читал комиксы, которых в России было не достать, а иногда ввязывался в распри на форумах по поводу очередной главы. Он даже английский стал изучать с большим рвением, чтобы не выглядеть чужаком среди хорватских, бразильских и прочих подростков, оккупировавших его любимые сайты. Своей страны он немного стеснялся, как любой здравомыслящий тринадцатилетний человек». У любого здравомыслящего тринадцатилетнего человека чрезвычайно велика потребность гордиться собой, своей семьей, друзьями, городом, страной. А любой здравомыслящий взрослый человек понимает, что нельзя эту потребность походя убивать.
Итак, мы видим, что напечатанный текст и качественный текст — далеко не синонимы. Во власти пишущего для детей как приохотить ребенка, подростка к интересному чтению, требующему умственной и душевной работы, внутреннего роста, так и отвратить от чтения вообще. Взрослый: родитель, руководитель детского чтения, педагог — должен чрезвычайно внимательно относиться к выбору книг, которые он рекомендует детям, и руководствоваться при этом не только объективными критериями, но и собственным литературным вкусом, грамотностью и педагогическим чутьем.
