Книга и Интернет

Цель настоящей статьи не просто обозначить, а в некоторой степени концептуализировать дилемму «Книга плюс-минус Интернет, плюс-минус интенциональное сознание» и, как футурологическое предсказание, – минус современный вид человека разумного.

Мы уже сегодня с трагическим любопытством наблюдаем, что интернет-технологии радикально меняют отношение современного человека к книжному чтению. В глазах молодого поколения оно стало почти необязательным, обременительным, затратным, консервативным, как, собственно, и сама книга. С философской и экономической точек зрения это можно в какой-то мере объяснить законом возрастания и совершенствования культурных потребностей, который провоцирует калейдоскопическую смену интересов и технологий.

В 60-е годы прошлого столетия советские специалисты по истории древних обществ [4], опираясь на труды Гордона Чайлда [7; 9], любили приводить следующую статистику: в неолите, то есть 12–6 тысяч лет тому назад, человечество пользовалось предметами потребления в количестве 20 тысяч наименований. В середине XX века оно имело в своем распоряжении уже более 20 миллионов наименований предметов потребления. А в первой четверти текущего столетия, то есть всего за 70 лет, эта цифра, надо полагать, удвоится!

В текущий исторический момент скорость работы закона возрастания потребностей увеличилась до невероятных величин. Человечество стало свидетелем радикальных технологических поворотов и переворотов в выпуске товаров потребления, производственных процессах, информационной инфраструктуре, в коммуникационных устройствах, в том числе и мобильных носителях информации, которые еще совсем недавно казались незыблемыми, вечными, несменяемыми.

Исчезли пейджики, бывшие до появления сотового телефона не просто средством передачи информации, но и свидетельством статусного положения человека (в основном молодого возраста). Жители Южного Урала были свидетелями того, что в начале 90-х годов прошлого века в индустриальном Магнитогорске за видеомагнитофон обменивалась однокомнатная квартира. Не прошло и двадцати лет, как видеомагнитофон сменили СД, потом ДВД, стоимость которых стала в тысячи раз ниже любой недвижимости.

Аналоговое телевидение отступает сейчас перед цифровым. Ламповые телевизоры сменили жидкокристаллические, а в ходу уже – плазменные. Но самым ошеломительным носителем, генератором, транслятором и ретранслятором накопленного и накапливаемого информационного контента стал к сегодняшнему дню Интернет.

Подобные трансформации, но в более протяженные исторические рамки, переживали печатные носители текстовых объемов культурного и научного опыта человечества. В древности размножение текстов до нескольких экземпляров производилось с помощью ксилографии. В Средневековье ей на смену пришли выполненные из какого-либо твердого материала или металла литеры, породившие «Галактику Гутенберга». Потом были внедрены «целые строчки», вылитые из свинцово-оловянного сплава линотипами, из которых набиралась текстовая полоса, и после стереотипизации текст тиражировался на бумаге. Еще десять лет назад линотипы стояли в каждой типографии, сегодня их можно найти разве что в музеях полиграфии. Печать со стереотипов сменила печать фотонабора, а сегодня – компьютерного набора.

Некоторые исследователи подчеркивают, что закон возрастания потребностей опирается не только на технологическую, но и на врожденную психологическую мотивацию, о которой говорил еще Абрахам Маслоу [8, с. 133–134]. Нам же представляется, что ближе всего к расшифровке движущихся сил этого закона, сам того не ведая, подошел Маршал Маклюэн. В условиях взрывных трансформаций коммуникационных технологий и медиасреды, он небезосновательно понимал культуру как систему коммуникаций, расширяющую природу человека [1; 2].

В соответствии с этим своим предположением, М. Маклюэн делил историю культуры на три этапа: этап дописьменной культуры с устными формами коммуникации; этап письменной культуры, завершающейся «Галактикой Гутенберга», и, наконец, современный инфокоммуникационный этап электронного общества и «глобальной деревни» [5, с. 14]. В своих работах он пытался ответить на вопрос, каким образом коммуникационные технологии и носители информационного контента влияют на организацию когнитивных, познавательных процессов в обществе.

Однако, на наш взгляд, не менее актуально взглянуть и на то, каким образом когнитивные процессы трансформируют коммуникационные технологии и медиасреду на разных этапах антропои культурогенеза. В этом плане нам представляется целесообразным предложить несколько гипотетических схем возрастания и снижения когнитивности, а также возникновения и трансформации информационных носителей культурного опыта, опирающегося, опять же, на закон возрастания потребностей.

Прежде всего подчеркнем, что калейдоскопическая и радикальная смена коммуникационных систем и информационных технологий в истории человечества не могла бы происходить, если бы она не отвечала на запросы сформировавшегося в ту или иную историческую и доисторическую эпоху объема культурного опыта, накопленного человеком современного физического типа. То есть когнитивность, по нашей первой схеме, и порождает начальные трансформации простейших коммуникативных систем, а НЕ НАОБОРОТ.

На первых этапах антропои культурогенеза (допустим, в нижнем палеолите) примитивный объем речевых актов в несколько десятков корневых слов был достаточен для наименования используемых предметов потребления, синхронно-диахронного информационного обмена, информационного взаимодействия и без труда сохранял в своей знаковой субстанции накопленный культурный опыт.

Однако объем когнитивных рефлексий в силу работы закона возрастания потребностей уже в верхнем палеолите, то есть несколько десятков (если не сотен) тысячелетий после нижнего палеолита, катастрофически вырос. Созданный предметный мир в количественном плане превысил несколько тысяч. Кроме того, в условиях резких климатических изменений, формирования новых культурно-хозяйственных типов у наших предков возникли первые мировоззренческие конструкции и концепции.

Ситуация, таким образом, радикально изменяется. В этот период при недостаточном объеме речевых актов и отсутствии терминологического языкового инструментария, человек стал создавать изобразительную информационную систему, которая первоначально опиралась на опыт кодового окрашивания тела, а потом трансформировалась в формы пещерного и наскального изобразительного искусства. То есть, при усилении когнитивных процессов к речевым актам, к истощенному словесному запасу добавилась изобразительная проекция действительности и миропонимания, изобразительная форма сохранения и передачи культурного опыта, которая жива и поныне.

Более того, изобразительное искусство по коэволюционному (взаимообусловленному) принципу стало напрямую влиять на рефлексии первобытного человека, уровень и глубину когнитивных процессов. По нашей гипотезе, это вторая, коэволюционная схема взаимодействия содержания культурного человеческого опыта и его сохранения. Пещерное и наскальное искусство задумывалось вначале как средство синхронных информационных связей «здесь и сейчас» для живущих рядом и соседних сородичей, а вылилось в средство диахронного, межвременного, межпоколенного информационного взаимодействия, которое до сих пор формирует азы нашего гуманитарного и технического знания. Это означает, что в фундаментальном значении теории информации изобразительные формы живописи и графики первобытности могут наравне соперничать с любой современной медиальной формой и даже превосходить ее.

К середине неолита, как мы уже подчеркнули, количество предметов потребления в результате действия закона возрастания потребностей увеличивается, по некоторым данным, до двадцати тысяч. Их обозначение с помощью слов и изобразительного искусства стало и вовсе трудоемким делом. И тогда на помощь ранее накопленным человеком информационным технологиям приходят пиктография и идеография, изобретение и включение в структуру языка понятийного и терминологического слоя. А шесть тысяч лет назад в шумеро-аккадских поселениях возникают первый счет и клинопись.

Ответом же на рост предметов потребления и радикальную смену технологий быта и производства в осевое время, то есть в середине железного века, стали не только устно-поэтические, но и письменные формы сохранения и передачи фундаментальных гуманитарных знаний, а в эпоху промышленной революции – «Галактика Гутенберга». Электронные, телеграфные, радийные и телевизионные носители информации и гуманитарных знаний возникли уже в условиях нарождения новой стадии капитализма – империалистической, межгосударственной.

Постиндустриальное общество, в котором мы сейчас находимся, в силу закона возрастания потребностей, а также ускорения исторических скоростей буквально за полвека кардинально расширило культурное и технологическое содержание бытия.

Объем и содержание накопленных человечеством к сегодняшнему дню знаний, включая гуманитарные, могут вместить в себя только цифровые носители.

Как реакция на возникшую когнитивную ситуацию был создан Интернет; по сути, человечеством создана ноосфера, о которой мечтали Н. Я. Данилевский, К. Э. Циолковский, В. И. Вернадский и Тейяр де Шарден. Правда, что именно это будет означать для человеческой культуры, мы до сих пор осознать не в состоянии. Можно только предположить, что накопление и передача гуманитарного знания посредством цифровых носителей в виртуальном пространстве лишь на первоначальном этапе приведет к относительной интеллектуализации всего человеческого контингента на планете Земля.

Через десятилетия, потеряв традиционные средства медиализации гуманитарных и технических знаний, наши потомки столкнутся с необратимыми генетическими и морфофизиологическими изменениями в человеческом организме, с изменениями принципов интенционального и препозиционного сознания, с роботизацией разума. Это третья, «наоборотная», по нашей гипотезе, схема взаимодействия закона возрастания потребностей с объемом когнитивности и коммуникационными технологиями.

Вполне допустимо, что новая рекомбинация генов не по средовому, этническому или социальному иерархическим принципам, а по интеллектуально-контентному, – приведет к новому видообразованию. На смену гомо сапиенсу придет сфабрикованный Интернетом какой-нибудь постгомо-интернетиус. Почему? Потому что закон возвышения потребностей уступит место другому фундаментальному, «наоборотному» закону – закону выворачивания вывернутого, сформулированному Л. Фейербахом.

Иными словами, с некоторой долей вероятности можно предположить, что информатизация гуманитарных и технических знаний с помощью современных носителей грозит концом человеческой культуры в нынешнем ее виде. А сам человек впол не может вернуться в зоо-биологическое пространство своего прошлого бытия, о чем мы уже говорили в своих работах [6, с. 5–6]. Правда, успокаивают некоторые исследователи, которые утверждают, что эйфория по поводу возможностей Интернета постепенно проходит, а его надежность в сохранении аккумулированного контента преувеличена. Александр Оськин со ссылкой на ресурс Comments.UA сообщает, что ученые-информатики из университета Старого Доминиона изучили более 11 тысяч ссылок пользователей «Твиттера» на публикации, посвященные резонансным событиям 2009–2012 гг. [3]. Выяснилось, что среди ссылок в сообщениях «Твиттера» в 2009 г. «мертвыми» оказались почти 25%, а 7% ссылок, опубликованных в марте этого года, уже летом были нерабочими. Кроме этого, ученые установили, что «в архивах Интернета хранятся отнюдь не все копии веб-страниц: спустя год после публикации 11% из них исчезают бесследно, причем ежедневно количество навсегда потерянных ресурсов возрастает на 0,02%» [там же].

Отсюда,– подчеркивает А. Оськин, –возникает естественное беспокойство о долговременности хранения информации в электронных архивах всевозможных библиотек, включая президентские и парламентские библиотеки в различных странах. Понятно, что бумажные копии могут храниться столетиями, а на глиняных табличках – тысячелетиями.

На наш взгляд, сложившееся тенденция тотального перехода к сохранению на электронных носителях накопленного тысячелетиями культурного контента, с одной стороны, и растущая опасность его безвозвратных утерь, с другой, диктует необходимость неотложного поиска выхода из создавшейся ситуации. Это невозможно сделать при уничтожении «Галактики Гутенберга» и бумажно-книжных носителей культурного опыта человечества, что, к сожалению, уже происходит. Мы считаем, что проблема адаптации новых коммуникативных средств, включая новые электронные носители информации, должна решаться по формуле «готовность к будущему через уроки прошлого».

Почему нельзя подготовиться к будущему без анализа прошлых попыток и уроков информатизации знания, в том числе – гуманитарного? Потому что в относительном материалистическом понимании будущего нет, будущее – ничто, а прошлое – нЕчто! Хотя прошлое – это сущность, застывшая в веках, оно необыкновенно информативно. Только опыт прошедшего помогает нам рефлексировать в настоящем. Будущее – это пока что бессодержательное, несостоявшееся настоящее, которое все равно превратится в прошлое и останется там.

Отсюда еще один философско-культурологический вывод: только сохраняя традиционные медийные средства, включая бумажную книгу, только накапливая, структурируя, анализируя и используя медиальные возможности прошлого гуманитарного знания в многообразии коммуникативных средств аккумуляции, человечество будет постоянно обращать их в эффективную систему межпоколенного взаимодействия и межпоколенной памяти.

Отношение к книге и книжной культуре исторически складывалось различным образом: от возвеличивания («книги суть реки, напояющие Вселенную мудростью») до уничижения, понимания чтения как «барского занятия», «глупостей», которые не прокормят человека [8, c. 216]. Между тем именно в письменном слове основные константы развитой культуры представали в наиболее концентрированном виде и получали своеобразную легитимацию («что написано пером – не вырубишь топором»). Не случайно важнейшие сентенции, свойственные тому или иному обществу, запечатлевались именно в письменной форме. Функция письменного текста как культурного регулятива и ценности обрела наибольшую значимость и масштаб с изобретением и развитием книгопечатания. Именно тогда возникла мощная книжная культура, включавшая всё большее число людей в качестве творцов, разного рода посредников и потребителей, пронизывающая тело общества совокупностью разнообразных текстов: от предельно сакральных до вызывающе профанных, от узко специализированных до широко популярных, от сухих справочников до тончайшей беллетристики… Появляется основная форма традиционной книги: относительно объёмный, структурированный печатный текст на бумажном носителе. Это явление становится средоточием книжной культуры, изоморфно выполняющей функции культуры в целом.

Однако с появлением новых информационных технологий ситуация коренным образом изменилась. На метаморфозы участи традиционной книги существенно влияет несколько факторов. Во-первых, это нарастающая тенденция визуализации культурной среды, что имеет несколько последствий. Лавинообразный рост объёма и разнообразия вариантов визуальных образов, насыщающих культурное пространство, сам по себе снижает степень интереса к книжному тексту как источнику информации. Кроме того, часть содержания книг визуализируется различными способами (схематизация, экранизация, «перевод» в комиксы и т. д.), что снижает необходимость обращения к собственно книге. Наконец, вырабатываемая в ходе этого процесса привычка пользования визуальными образами затрудняет мотивацию к общению с книжными текстами как более сложными, объёмными и внешне не столь выразительными. Тем самым утрачиваются навыки обстоятельного, вдумчивого книжного чтения, что сказывается даже тогда, когда к книге всё же приходится обращаться.

Во-вторых, из сферы культурного потребления традиционную книгу ощутимо вытесняет её электронный аналог. Электронные носители способны вместить практически весь объём содержания уже существующих традиционных книг. Более того, часть современной литературы любых жанров уже изначально создаётся и функционирует в электронной форме. Эта «электронная литература» жанрово обогащается, образует в своей среде динамичные сообщества авторов и читателей, существенно усиливает роль самодеятельного начала в литературном процессе, что само по себе является привлекательным [6, c. 39]. Всё это также объективно сужает ареалы бытования традиционной книги в культурном пространстве.

Сказанное не значит, что такая книга исчезает. Она продолжает жить в форме домашних библиотек, входит как обязательный элемент в системы образования. Более того, появляются новые культурные практики, такие, например, как буккроссинг. Однако всё это не отменяет развития отмеченных выше тенденций, о симптоматике которых с тревогой говорят специалисты. Так, М. В. Бессарабова указывает на то, что «нежелание современной молодёжи читать переходит все возможные границы» [1, c. 31]. И речь идёт не только о молодёжи, поскольку традиции воспроизводства культуры чтения имеют явную тенденцию к угасанию в современном обществе в целом [4, c. 79].

Если принять тезис о прогрессирующем кризисе культуры чтения, вопрос о будущем традиционной книги становится риторическим. Но культура чтения по определению остаётся одной из фундаментальных основ человеческого общества [2, c. 164]. Следовательно, необходимо искать пути преодоления этого кризиса. Отсюда вопрос: какова значимость традиционной книги в таком контексте? Некоторые исследователи полагают её незаменимой, поскольку именно чтение печатной книги может быть продуктивным и действенным в процессе формирования сознания и совершенствования духовного мира [5, c. 140 – 146].

Такое утверждение представляется небесспорным, поскольку явным конкурентом традиционной книге выступает электронная [см., напр. 7, c. 3 – 6]. Специалистами высказывается множество суждений о соотношении этих вариантов книжных текстов. Основательный спектр таких позиций представлен, например, в работе И. А. Галицы и Е. И. Индутной «Роль книги в постиндустриальном обществе»

Отмечая историческую закономерность эволюции книги от рукописной до электронной, авторы, тем не менее, утверждают, что о замене традиционной книги электронной не может быть и речи, поскольку первая имеет существенные преимущества [3, c. 150]. Представленная авторами аргументация достаточно типична для сторонников «незаменимости» традиционной книги, поэтому целесообразно обратиться к ней более основательно.

Прежде всего, отмечается удобство в использовании печатной книги, поскольку она не требует специальных устройств для её прочтения [3, c. 155]. Такой аргумент вряд ли можно признать убедительным в силу того, что электронные устройства (тем более – в перспективе) не менее удобны в использовании практически в любых условиях. Кроме того, они снабжены дополнительными качествами, способствующими «удобству» чтения (форматирование масштаба, шрифта и т. д.).

Второй аргумент в защиту традиционной книги авторы видят в том, что она имеет доступную цену за счёт отсутствия потребностей в приобретении специальных устройств. Этот довод также трудно признать весомым. Приобретая электронное устрой ство, читатель получает возможность приобщения к большому объёму текстов, где каждый «экземпляр» существенно дешевле традиционного аналога. Так что «ценовой» подход к вопросу также не отдаёт приоритет бумажной версии книги.

Преимущество последней предлагается видеть в том, что её текст неизменяем, а в электронной книге его можно корректировать, причём без соответствующей экспертизы и согласия автора [3, c. 155]. С фактической стороной этого аргумента нельзя не согласиться. Но вряд ли в этом можно усмотреть именно преимущества традиционной книги. Воспринимая её «неизменный» текст, читатель волен пропускать фрагменты или их перечитывать, делать пометки на полях и в тексте, соглашаться с мнением автора или оспаривать его. Одним словом, и при восприятии традиционного текста происходит его обработка, своеобразная корректировка. То, что электронная книга даёт для этого большие возможности, стоит отнести к её преимуществам, а не к достоинствам традиционной. Кроме того, и в электронном, и в печатном виде исходный текст может сохраняться в информационном пространстве и к нему всегда можно вернуться. Если же неизменность текста в силу обстоятельств составляет необходимое условие, такой режим несложно заложить и в электронный вариант текста.

Очевидное преимущество традиционной книги авторы видят в её развивающей функции, способствующей формированию интеллектуально и социально богатой и активной личности. Однако такой довод не представляется достаточно корректным. Объёмы книжных текстов (как основы развития) электронного пространства превышают мир традиционной книги, поскольку к его аналогам здесь прибавляется ещё и «электронная литература». Если же учесть более активную роль читателя электронной книги, вполне соответствующую стилю современной культуры, то возможности для интеллектуального и социального развития здесь отнюдь не меньше, чем в кругу традиционного чтения.

Можно согласиться с тем, что печатная книга удовлетворяет «эстетические потребности читателя за счёт высокого художе ственного оформления (цветной обложки, красивых иллюстраций, привлекательного и приятного на ощупь переплёта)» [3, c. 155]. Вместе с тем уместно сделать следующие замечания. Действительно, тактильные ощущения от традиционной книги электронная заменить не может. Что же касается дизайна, воспринимаемого визуально (шрифт, цвет, иллюстрации, заставки и т. д.), электронная книга вполне аналогична печатной, более того, потенциально способна к усовершенствованию в соответствии со вкусами читателей. Отметим, что в этом аргументе «за скобки» выносится само содержание книги, составляющее средоточие её культурного смысла.

Недостаточно основательным выглядит также утверждение, что чтение бумажной книги является более комфортным, чем чтение с экрана, и соответствует природным особенностям человеческого глаза [3, c. 155]. Представляется, что эта проблема технологически вполне разрешима, о чём свидетельствуют разработки новых устройств, делающих восприятие электронного текста психофизиологически аналогичным привычному чтению с бумажного листа [6, c. 38].

Как видно из анализа, отмеченные свойства традиционной книги как гарантия продолжения её судьбы в культуре не выглядят достаточно убедительно. Целесообразно подойти к этому вопросу на основе принципа функционально-смысловой значимости, способствующего выявлению специфичных и действительно дееспособных аспектов объекта нашего внимания.

Прежде всего стоит отметить, что традиционная книга как источник информации продолжит свою судьбу по ряду причин. К их числу относится культурная привычка такого чтения, сформированная веками, а, как известно, стереотипы относятся к наиболее устойчивым и долговечным культурным явлениям. Объективно возникают специфические ситуации, в которых общение именно с традиционным текстом даёт необходимую полноту информации (например, историку, чтобы полнее вжиться в «дух эпохи Гуттенберга»). Этому, в том числе, служат репринтные издания и факсимиле, скрупулёзно воспроизводящие облик оригинала.

Обращение к бумажной книге в ряде случаев определяется социокультурными предписаниями (например, религиозными). Кроме того, чтение традиционной книги диктуется и личными психологическими предпочтениями читателя наряду с обращением к иным формам источников. Последнее полностью отвечает свойственной современной культуре вариативности восприятия текстов, хотя ареал бытования традиционной книги в этой функции объективно сокращается, уступая место другим носителям.

На наш взгляд, стоит обратить внимание на те условия и ситуации, в которых культурный смысл традиционной книги остаётся трудно заместимым или уникальным. Иначе говоря, где такая книга функционально незаменима?

Вероятно, в обозримом будущем традиционная книга (далее – книга) неустранима из образовательного процесса. Дело не только в том, что значительная часть информации содержится здесь в бумажном варианте. Важно то, что общение с таким «статичным», линейным текстом развивает специфические навыки напряжённой интеллектуальной работы, полезные с позиций развития самостоятельного, конструктивного мышления. Кроме того, это поддерживает традиции образования, что значимо в духовном смысле.

Неустранима книга и в различных ситуациях, где она выполняет функцию овеществлённого ритуального символа, несущего спектр культурных смыслов. Прежде всего, имеются в виду обращения к книге в религиозных практиках, использование её как обязательного, смыслово центрирующего элемента в ситуациях торжественной клятвы (например, на тексте Библии или конституции), преподнесение её в качестве символически значимого дара и т. д.

Вряд ли когда-либо исчезнет из культурного оборота книга как произведение художественного дизайна. Именно то обстоятельство, что она существует в неизменяемой материально-вещественной форме, приближает лучшие образцы этого творчества к значениям «памятников культуры». Здесь она предстаёт как уникальный предмет, эстетизирующий реальную (в отличие от электронной версии) среду культурного обитания.

Незаменима книга в том случае, когда она выполняет функции реликвии. Контексты обретения книгой такого статуса различны. Она может выступать как семейная, религиозная, государственная, историческая реликвия, символизируя историческую память, культурную преемственность. Здесь её овеществлённость определяет понимание (и переживание) книги как аутентичной, подлинной ценности, в отличие от электронной, которая в этом смысле способна выступать только в качестве копии.

Трудно предположить полный уход книги из сферы досуга. Здесь при всём изобилии электронных текстов книга остаётся либо привычной формой общения с литературой в специфично приватной атмосфере восприятия, либо становится привлекательной именно в силу обаяния своеобразной «архаичности» в контексте современного культурного пространства.

Отнюдь не снижается культурная значимость книги как раритета. Причём в разряд редких входят даже относительно недавние издания, например, малотиражные. Тем более это относится к сфере книжного антиквариата. Стоит отметить, что число таких изданий с течением времени растёт. Так, если ранее к антикварным относили только рукописные или старопечатные книги, то теперь таковыми могут считаться тексты, которым не менее 50 лет с момента издания.

Не уйдёт книга из культурных практик и как предмет экспонирования. В такой функции она находит закономерное место в постоянных музейных экспозициях, различных видах выставочной деятельности. В любом случае, в этом контексте книга предстаёт существенным элементом композиции, воплощающим значимые культурные смыслы. Несколько парадоксальным образом складывается судьба традиционной книги в ситуации перехода от практик «всеобщего» пользования ею до специфичных, относительно локальных ситуаций обращения к ней. Эта «особость» вкупе со сравнитель но сложным характером восприятия бумажного текста приводит к тому, что в противовес растущей массовидности «электронного» чтения возникает своеобразный элитарный интерес именно к традиционной книге. Она, по сути, становится элементом элитарной культуры, где именно её традиционность создаёт дополнительный культурный смысл [4, c. 79].

Наконец, продолжение жизни книги поддерживает и возможность «перевода» в бумажный вариант других текстов культуры. Так, например, получившие популярность фильмы, сериалы нередко получают другую форму существования в виде печатных литературных текстов. Как уже отмечалось, в этом проявляется присущая современной культуре текстовая поливариантность, в которой традиционная книга также образует свои закономерные локусы.

Уже представленный спектр культурных смыслов и значений позволяет смотреть на будущее традиционной книги с некоторым оптимизмом. Теряя в определённых отношениях свои позиции, она сохраняет значение в других ситуациях, а в некоторых её культурное звучание становится даже более весомым. В любом случае, традиционная книга и в перспективе способна многоаспектно существовать в пространстве культуры.


Этот небольшой блок рекламы поможет вам больше узнать о других полезных для путешественника книгах и не только о них:   эти и разные прочие спонсоры помогают самым различным сайтам развиваться и существовать. Недорогой магазин https://www.diploma-shop.com дипломов, аттестатов и прочих документов|Бланк свидетельства о разводе https://www.good-diploms.com/svidetelstvo_o_razvode онлайн.  Из помещенной тут информации вы - очень возможно - извлечёте для себя что-то полезное или просто интересное дополнительно Реклама - двигатель торговли, но еще и своего рода источник полезной информации! Тут за примерами далеко ходить не надо

Новинки раздела "Детская литература - стихи, фантастика, приключения, сказки и многое другое" - для вас:

Каникулы Энн

Надежда Мишина


Чтобы разгадать тайну волшебного кольца и амулета, Энни и её друзья преодолевают козни заколдованного старика, спасают любимого кота, ...


Тим Сваргин. Заколдованное путешествие

Константин Васильевич Злобин


Если тебе 14 лет, а твоя родная тетка колдунья, то жди беды. Хотя можно и не ждать, она сама придет, причем сразу с двух сторон. И тогда ...


Hiina muinasjutte

Richard Wilhelm


Hiina muinasjuttude valimiku 18 loo hulgas on nii m~oistujutte kui legende jumalatest, kummituslugusid, m"u"ute ning palju muud, mis pakub ...


Chinese Fairy Tales

Richard Wilhelm


An a impressive collection of Chinese fairy tales, legends and etc.

Полагаем, что "Chinese Fairy Tales" ...


Золенька и её друзья из 21 века

Стефка Модар


Друзья из 21 века – Щелкунчик, Плюшевый Мишка, Кед, Валенок, Оловянный солдатик, Кубик, Мячик, Чешка, Сланец, Шлёпок, которые до недавнего ...


Сказки о природе (сборник)

Константин Паустовский


В сборник «Сказки о природе» вошли произведения замечательного русского писателя К. Г. Паустовского. Среди них такие поэтичные, как ...