Каникулы Энн
Надежда Мишина
Чтобы разгадать тайну волшебного кольца и амулета, Энни и её друзья преодолевают козни заколдованного старика, спасают любимого кота, ...
Жанры литературы для детей и особенности восприятия
Школьных возрастов принято выделять три, и они приблизительно совпадают с бытующим в школе разделением на младшую, среднюю и старшую.
Младший школьный возраст — возраст начальной школы, от 6–7 до 9 лет. По-прежнему актуальны стихи, сказки, рассказы о людях и о природе. Читатель лет восьми уже вполне в состоянии насладиться описанием, если, конечно, оно не слишком длинное, не перегружено прилагательными и тем более — причастными оборотами (младшим школьникам еще продолжают читать вслух, а причастные обороты со слуха вообще не воспринимаются, да и при самостоятельном чтении нетренированному читательскому глазу с ними справиться нелегко). Замечательные примеры динамических описаний можно найти, скажем, в произведениях Юрия Коваля: «Щенок был небольшой, уши его пока еще не торчали. Они висели, переломившись пополам. Видно, щенок
только еще начал прислушиваться к тому, что происходит на белом свете» («Алый»). «Вместе со мной болел “бамбуковой болезнью” художник Орлов, который был вообще легковоспламеняем. Коренастенький и плотный, он никак не соответствовал своей гордой фамилии. Во всяком случае, ничто не напоминало в нем орла — ни нос, ни бледный глаз, разве только усы растопыривали порой свои крылья и сидели тогда на бороде как орел на горной вершине» («Самая легкая лодка в мире»).
Надо сказать, что с возрастом ребенок учится рефлексировать11, и это отражается на том, какие книги мы должны ему предлагать. Во-первых, теперь ребенок в состоянии воспринять и полюбить книги с загадками, головоломками: в круг чтения входят первые детективы (например, «Приключения Васи Куролесова» того же Ю.Коваля), книги загадок и головоломок («Есть ли жизнь на Кошмарсе» Аи эН). Во-вторых, приключенческие рассказы и повести усложняются, в них добавляется большее количество деталей. В-третьих, младшему школьнику уже вполне доступна историческая литература, например произведения Сергея Алексеева, Олега Тихомирова, Анатолия Митяева. В-четвертых, ребенку нравится не только пугаться, но и смеяться над своими страхами: в круг чтения входят истории страшные и смешные одновременно («Нестрашные страшилки» Сергея Седова, «Детский садик № 13» Валерия Роньшина и т.п.). В-пятых, в круг чтения входит все больше научно-познавательных и художественно-познавательных произведений («Рассказы о вещах» М.Ильина, «Возвращайся к нам, Маклай» О.Орлова, детские энциклопедии и т.п.). В-шестых, необыкновенно интересны становятся читателю младшего школьного возраста книги о сверстниках с элементами психологизма, чтобы было видно, что герой подумал, почему он поступил так, а не иначе: «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева, «Марка страны Гонделупы» Софьи Могилевской и т.п.
Детям этого возраста по-прежнему хочется быстрой смены событий, но слишком быстрая их утомляет. В полной мере работает в отношении младший школьников правило «картинок и
разговоров», сформулированное кэрролловской Алисой: «Что толку в книжке, — подумала Алиса, — если в ней нет ни картинок, ни разговоров?»
Еще один важный момент. В чтении ребенка младшего школьного возраста присутствует еще этическая, то есть утверждающая систему моральных ценностей, литература, но она ни в коем случае не должна быть прямолинейной. Если дошкольник, особенно совсем небольшой дошкольник, еще в состоянии «проглотить» прямое, как в некоторых произведениях Сергея Михалкова, нравоучение, то младший школьник уже воспротивится такой взрослой назойливости, которая не вызовет в душе его ничего, кроме протеста. Еще в 1840 году Виссарион Белинский говорил в статье «О детских книгах», обращаясь к писателям: «главное дело — как можно меньше сентенций, нравоучений и резонерства: их не любят и взрослые, а дети просто ненавидят, как и всё наводящее скуку, всё сухое и мертвое. Они хотят видеть в вас друга, который забывался бы с ними до того, что сам становился бы младенцем, а не угрюмого наставника; требуют от вас наслаждения, а не скуки, рассказов, а не поучений»
Вообще статья Белинского настолько интересна и актуальна, что мы обязательно к ней еще вернемся.
А пока поговорим об особенностях читательского восприятия в среднем школьном возрасте (10–13 лет). Это уже подростки. Младшие, но подростки со всеми вытекающими подростковыми
«заморочками». Подросток мыслит критически, он подвергает сомнению всё или почти всё, он сопротивляется тому, что ему неинтересно, а интересы его вырисовываются все четче. Сказки в чтении среднего школьника постепенно сменяются фантастикой и фэнтези, которая, по сути, та же волшебная сказка, выстроенная по определенному канону. «Нестрашные страшилки» видоизменяются в ужастики, предшественники взрослых триллеров. Детективы становятся более сложными, от специально детских произведений этого жанра читатели переходят и к мировой классике: начинают читать Конан Дойла, а те, кто более продвинут, — и
Эдгара По. Очень востребованы и приключенческие романы, самым лучшим образцом которых остается «Остров сокровищ» Роберта Луиса Стивенсона.
Активно рефлексирующий подросток ищет в книгах себя, ответы на свои вопросы, сомнения, муки, поэтому ему жизненно необходимы произведения о сверстниках и прежде всего — современная школьная повесть. В 70-е годы прошлого века эту потребность удовлетворяли повести Анатолия Алексина, Владислава Крапивина, Владимира Железникова и других. Сегодня жанр школьной повести с трудом выходит из комы: среди отечественных авторов тех, кто писал бы реалистические тексты о современной школе, практически нет — пожалуй, только Екатерина Мурашова со своими «Классом коррекции»14, «Гвардией тревоги»15 и
«Одним чудом на всю жизнь»16. Вялая попытка литературоведа Мариэтты Чудаковой сочинить воспитательный роман для подростков с детективной составляющей17 получилась на редкость неудачной. Зато хороша повесть Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак «Время всегда хорошее»18, где меняются местами мальчик из 1980 года и девочка из 2018-го. Одно из главных достоинств этой книги — она идеально подходит для семейного и вообще
«разнопоколенческого» чтения с последующим обсуждением.
Это всё, конечно, капля в море. Установка на «отрыв от действительности», которая пришла в детское подростковое книгоиздание в начале девяностых, продолжает ощущаться. На смену школьной повести пытаются придти детские детективы и девчачьи повести «про любовь», но они не могут заменить столь необходимого подростку психологического текста. Поэтому за образец современной школьной повести можно брать произведения зарубежных писателей: «Чудаки и зануды» шведа Ульфа Старка,
«Спорим, это мальчик!» американца Теренса Блэкера, «Дневники принцессы» американки Мэг Кэбот, повести англичанки Жаклин Уилсон и т.п.
Подросток начинает тяготеть к сериальности, и этим активно, даже гиперактивно пользуются издатели. Для автора сериалов
самое важное — вовремя остановиться, потому что даже при всей любви к пережевыванию одного и того же дети не готовы простить даже любимой истории чрезмерной затянутости, многочисленных повторов, которые при сериальности неизбежны.
Младший подросток уже вполне в состоянии «переварить» описания, он в состоянии уже «отловить» второй план произведений, и адекватно реагирует на весь спектр изобразительновыразительных средств языка.
Познавательное чтение ребенка среднего школьного возраста расширяется как за счет многочисленных художественных, сюжетных произведений («Листы каменной книги» Александра Линевского, «Приключения мальчика с собакой» Надежды Остроменцкой, «В поисках похищенной марки» Владимира Левшина), так и за счет научно-популярной литературы («Занимательная Греция» Михаила Гаспарова, «Заговорившие таблички» Соломона Лурье,
«Путешествие с домашними растениями» Николая Верзилина)19. В круг чтения младшего подростка входят и те произведения, что писались первоначально для взрослых: романы Жюля Верна, Александра Дюма, Вальтера Скотта и т.п. (при этом и Верн, и Дюма для современных подростков нудноваты, так как действие там периодически провисает, а описания затянуты). Значит ли это, что детская литература здесь заканчивается и средние школьники теперь вполне готовы к восприятию взрослых книжек, как пытаются нас уверить педагоги-методисты и составители школьных программ по литературе? Конечно, нет. От подобного подхода еще Белинский предостерегал: «В детях, с самых ранних лет, должно развивать чувство изящного, как один из первейших элементов человечности; но из этого отнюдь не следует, чтобы им можно было давать в руки романы, стихотворения и проч. Нет ничего столь вредного и опасного, как неестественное и несвоевременное развитие духа. Дитя должно быть дитятею, но не юношею, не взрослым человеком. <…> Всё хорошо и прекрасно в гармонии, в соответственности с самим собою. Всему своя чреда. Неестественно и преждевременно развившиеся дети — нравственные уроды. Всякая преждевременная зрелость похожа на растление в детстве. Искусство в той мере действительно для каждого, сколько каждый находит в нем истолкование того, что живет в нем самом как чувство, что знакомо ему, как потребность его души. Когда же он этого не находит в искусстве, то видит в нем фразы, увлекается ими и из простого, доброго человека становится высокопарным болтуном, пустым и докучным фразером. Что же сказать о детях, которые, по своему возрасту, не могут найти в поэзии отражения внутреннего мира души своей? Разумеется, они или увлекаются отвратительным в их лета фразерством и резонерством, или перетолковывают по-своему недоступные для них чувства и превращают их для себя в неестественные и ложные ощущения и побуждения».
Собственно, Белинский первым в России заговорил о социальной ответственности детской литературы. И он же первым сказал о том, насколько важно предлагать ребенку, подростку качественный в художественном отношении текст.
К старшему школьному возрасту (14–17 лет) подросток имеет уже устоявшийся литературный вкус и вполне сформировавшиеся интересы. Чтение его становится всё более деловым и взрослым. Между тем собственная, подростковая, литература необходима и читателям старшего школьного возраста. Они снова и снова ищут в книгах себя, отражение своих мыслей и чаяний — и находят чаще всего в произведениях фантастических жанров, хотя их вполне устраивает и мрачноватый реализм, такой, как в книге Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». Мрачность кажется подростку отражением его «духовности», поэтому в произведениях, адресованных старшим школьникам, вовсе не обязательно следить за справедливостью и гармоничностью мира, как это было в книгах для читателей более ранних возрастов. Впрочем, это вовсе не означает, что подростки стремятся только к мрачности, «готичности» и отражению разнообразных «свинцовых мерзостей». Втайне они надеются все-таки на хэппи-энд. Подростковые комплексы, ершистость — это очень мешает жить людям 14–17 лет, и подтверждение того, что рано или поздно их жизнь наладится, как налаживается она у литературных героев, им необходима. Конечно, под «наладится» они понимают не трансформацию Наташи Ростовой, мутировавшей в угоду своему суровому и принципиальному автору, а что-то более легкое, приятное и, желательно, близкое по времени. Жизнь налаживается у Джен Эйр,
героини Шарлоты Бронте, у того же Павла Санаева, у пушкинской
«Капитанской дочки» Маши Мироновой с Петрушей Гриневым.
Из современных авторов, которые замечательно понимают чаяния нынешних подростков и умеют очень точно отвечать на их запросы, мы должны обязательно назвать Эдуарда Веркина, трехкратного победителя Национальной детской литературной премии «Заветная мечта», куда он подавал свои романы «Место снов», «Кошки ходят поперек» и «Мертвец» (первые два вышли в издательстве «Эксмо» и доступны как в книжных магазинах, так и в Интернете), а так же упоминавшихся выше Екатерину Мурашову и соавторов Андрея Жвалевского с Евгенией Пастернак.
