Каникулы Энн
Надежда Мишина
Чтобы разгадать тайну волшебного кольца и амулета, Энни и её друзья преодолевают козни заколдованного старика, спасают любимого кота, ...
Цель и средства в детской литературе
В прошлой лекции мы разобрали читательские надежды и особенности восприятия текстов детьми-читателями. При этом мы цитировали статью «О детских книгах» Виссариона Белинского1. Это очень интересный и по сию пору актуальный текст. Вообще, конечно, очень грустно, что актуальный: это значит, что новые поколения писателей и издателей каждый раз начинают
«с нуля», не учитывая ни опыта, ни идей, сформулированных еще до их рождения.
Полагаю, что вы уже успели освежить в памяти статью Белинского, но всё же процитирую моменты, которые кажутся мне особенно важными. По аналогии с «Заповедями детских поэтов» К.Чуковского их можно назвать «Заповедями детских писателей». Вот они :
«1. Целию детских книжек должно быть не столько занятие детей каким-нибудь делом, не столько предохранение их от дурных привычек и дурного направления, сколько развитие данных им от природы элементов человеческого духа, — развитие чувства любви и чувства бесконечного. Прямое и непосредственное действие таких книжек должно быть обращено на чувство детей, а не на их рассудок. Чувство предшествует знанию; кто не почувствовал истины, тот и не понял и не узнал ее.
2. Пишите, пишите для детей, но только так, чтобы вашу книгу с удовольствием прочел и взрослый и, прочтя, перенесся бы легкою мечтою в светлые годы своего младенчества.
3. Живая, поэтическая фантазия есть необходимое условие, в числе других необходимых условий, для образования писателя для детей: чрез нее и посредством ее должен он действовать на детей. В детстве фантазия есть преобладающая способность и сила души, главный ее деятель и первый посредник между духом ребенка и вне его находящимся миром действительности. Дитя не требует диалектических выводов и доказательств, логической последовательности: ему нужны образы, краски и звуки. Дитя не любит отвлеченных идей: ему нужны историйки, повести, сказки, рассказы, — и посмотрите, как сильно у детей стремление ко всему фантастическому, как жадно слушают они рассказы о мертвецах, привидениях, волшебствах. Что это доказывает? — потребность бесконечного, предощущение таинства жизни, начало чувства поэзии, которые находят для себя удовлетворение пока еще только в одном чрезвычайном, отличающемся неопределенностию идеи и яркостию красок.
Чтобы говорить образами, надо быть если не поэтом, то по крайней мере рассказчиком и обладать фантазиею живою, резвою и радужною. Чтобы говорить образами с детьми, надо знать детей, надо самому быть взрослым ребенком, не в пошлом значении этого слова, но родиться с характером младенчески-простодушным. Есть люди, которые любят детское общество и умеют занять его и рассказом, и разговором, и даже игрою, приняв в ней участие: дети, с своей стороны, встречают этих людей с шумною радостью, слушают их со вниманием и смотрят на них с откровенною доверчивостию, как на своих друзей. Про всякого из таких у нас, на Руси, говорят: “Это детский праздник”. Вот таких-то “детских праздников” нужно и для детской литературы.
4. Моральные сентенции не только отвратительны и бесплодны сами по себе, но и портят даже прекрасные и полные жизни сочинения для детей, если вкрадываются в них! Вы рассказываете детям сказку или повесть: спрячьтесь за нее, чтоб вас было не видно, пусть всё в ней говорит само за себя, непосредственным впечатлением. У вас есть нравственная мысль — прекрасно; не выговаривайте же ее детям, но дайте ее почувствовать, не делайте из нее вывода в конце вашего рассказа, но дайте им самим вывести: если рассказ им понравился, или они читают его с жадностию и наслаждением — вы сделали свое дело.
5. Фантастическое есть предчувствие таинства жизни, противоположный полюс пошлой рассудочной ясности и определенности, которая в жизни видит математику, индюстриальность или сытный обед с трюфлями и шампанским. Фантастическое есть один из необходимейших элементов богатой натуры, для которой счастие только во внутренней жизни; следственно, его развитие необходимо для юной души».
Как видим, «Заповеди» Белинского вполне согласуются с
«Заповедями» Чуковского, хотя написаны на сто лет раньше и речь в них идет о литературе для детей более старшего возраста, чем «от двух до пяти». Впрочем, это, конечно, не удивительно: Чуковский, безусловно, статью Белинского внимательнейшим образом изучил и согласился с ее бесспорными положениями.
Нас же в связи с темой сегодняшней лекции более всего интересует то, что из данного текста можно вычленить основные «нельзя» для детской и подростковой книги. Сформулируем их четко.
1. Нельзя давать детям и особенно подросткам книг с лобовой навязчивой моралью: никакого проку от этого не будет. Даже если и удастся таким образом вколотить в юного читателя некие моральные сентенции, они никак не повлияют на личность, на характер, на развитие растущего человека; останутся чужими, привнесенными извне — они не будут расти из личного опыта и личных переживаний.
2. Нельзя писать для детей, не думая при этом о читателеребенке — его восприятии, его потребностях, его чувствах. Также не стоит и давать детям книги, авторы которых о читателе-ребенке забывают.
3. Нельзя отбирать у юного читателя возможность софантазировать автору, дофантазировать за автором.
Долг взрослого — оберегать ребенка, помогать ему, направлять, в том числе и через детскую книгу. Но здесь мы сталкиваемся с тем, что выходящие в нашей стране книги, адресованные юному читателю, чрезвычайно разнообразны и несут в себе самые разные, порой даже противоположные заряды. Часто, удивляясь очередному «шедевру» издателей, родители и особенно библиотекари и педагоги в отчаянии восклицают: «Почему у нас нет цензуры?»
Отвечаю. Цензуры у нас нет по закону. Зато отсутствие «главного ответственного за всё» развивает у руководителей детского чтения внимательность и чувство собственной ответственности. При этом, конечно, им хотелось бы получить список параметров, по которым определяется безопасность детской книги.
